ОСТАЛЬЦЕВ: Я НЕ ХОТЕЛ ЭТОГО ПИСАТЬ. НАЧИНАЛ, СТИРАЛ, СНОВА НАЧИНАЛ, СНОВА СТИРАЛ. НО СЕГОДНЯ ПРОИЗОШЛО ТО, ЧЕГО Я НЕ ОЖИДАЛ, И ЧТО ЗАСТАВИЛО…

Я не хотел этого писать. Начинал, стирал, снова начинал, снова стирал. Кому оно нафиг надо? Зачем? Но сегодня произошло то, чего я не ожидал, и что заставило меня написать этот текст.

Мне тридцатка. Я пошёл добровольцем и попал во вторую волну мобилизации. Тридцатка стала моей мамой, Serhii Sobko и Vova Griniuk папками, а Юра Гибончук , Евгений Оскирко , Лимон Лимон ,Алексей Буслаев Глущенко Юрій Gira Shpilevoi стали мне братьями. Летний рейд. Обстрелы. Триста. Двести. Сепары на дорогах и постоянная арта, которая, как тогда мне казалось, тупо преследовала нас, падла. После был Крым, Пески, Госпиталь, Светлодарская дуга и дембель. Не особо много я повоевал. В отличии от моих братьев, которые пока я был в госпитале, прошли жаркое Дебальцево, накрашив там кучку пид@ров и к великому горю, потеряв 4-х наших – Лешу Буслаева, Лешу Марченко, Гайченя и Новака… И я вообще молчу о тех, кто до сих пор воюет и выполняет боевые задачи на передке. К чему я это все пишу? Ну наверно к тому, что хочу поделиться опытом.

После возвращения домой я приходил в себя около двух недель. Я вообще из них ничего не помню. Не помню что делал, что видел, куда ходил… Помню звонок Жора Турчак и отсчёт идёт именно с этой точки. Социальная работа и возможность помогать другим, общаться с такими же – как я помогала мне не еб&нуться. Я пропадал целыми днями в машине с Жорой. Мы ехали помогать какому-то раненому, о котором Жора узнал в фб, а через пол часа мчались на встречу с нотариусом для оформления ГО, после летели в РДА и проводили встречи с ветеранами, которые только узнали о нас и пришли спросить «Чо как?» или просто зашли познакомиться, или нужна помощь какая-то. Когда я оставался один – мне было одиноко. Тоесть со мной были люди, была мама или жена на 7м месяце, или лучший друг Ihor Koloda a который все понимал и когда я смотрел в одну точку по 30 секунд, а он что-то рассказывал – то делал вид, что все ок.

Я говорю о одиночестве, когда рядом нету таких же как я. Нету Жоры, нету Вани Писталета, правосек Павел Долинский й не рассказывает о доблестных правосеках в аэропорту, а Турчак не кричит «Пизд&₽ж! Мы там были! А вас не видели!». Это самое тяжелое одиночество. Эти парни и другие воеваки, помогали мне, а я наверно помогал им. Простым общением, компанией, совместными действиями, поддержкой. Это очень важно. Во многом именно этот опыт дал толчок для создания проекта #VeteranoPizza и всех последующих проектов. На сегодня прошло уже почти 3,5 года как я вернулся, но я также как и в первые дни – нуждаюсь в общении с этими ребятами. Не знаю. Иногда я збегаю из дома, просто чтобы приехать в пиццерию, сесть за стол, уткнуться в телефон и просто быть там, где есть они. Ну а когда мне очень дерьмово – то у меня есть пара проверенных ушей, которые готовы слушать все) Один это тот же Жора Турчак, второй это Александр Матяш ну и на крайняк есть Andriy Kozinchuk .

Также у меня есть мой психолог, с которым мы общаемся о том, о сём. Ну и я благодарен Всевышнему за мою семью, которая поддерживает все мои безумные идеи, поддерживает и не злиться, когда меня сутками нет дома или когда я прихожу и молча смотрю телек, не общаясь ни с кем. Я описал все это лишь для того чтобы сказать всем кому это нужно. Мир может и жесток, миру скорее всего посрать на всех и все и уж конечно, когда дерьмово на душе, то кажется что никого рядом нет, не было и никогда не будет. Но это не так, пацаны. Всегда в жизни каждого из нас есть друган – ипанутый пулемётчик из пехоты, зазнавшийся десант, огромный артиллерист или ещё какой нибудь воевака, который встретиться, выслушает, скажет «Братан – все будет хорошо. Хочешь по бабам пойдём? Или в бильярд? Может пиццы навалим? Или давай нажремся?»

Как бы не было тяжело, как бы не было паршиво – рядом всегда кто-то есть. Нужно просто хорошенько осмотреться. Я это понял. Как понял и то, что решения о суициде не принимается за один день. Это процесс. Длительный. Скрытый. И кроме самого человека, увидеть этот процесс другим – крайне тяжело.

Я не знаю причин, по которым этот человек решил уйти. Мне лишь очень жаль. Очень. Я приношу соболезнования семье и скорблю с Вами.

Крайняя неделя очень напряжная. Потери на фронте, потери тут, затянувшаяся зима, полит качели и ещё куча другого гавна. Но я помню, что когда паршивит, я буду звонить своим воевакам, которые всегда готовы выслушать, встретиться, поржать вместе ну или просто помолчать вместе…

Leonid Ostaltsev